Не могу себе представить свою жизнь без этого «старого воробья,
бургундских кровей, обширного духом и брюхом, уже не первой молодости,
полвека стукнуло. Но крепкого, зубы здоровые, глаз свежий, как шпинат, и
волос сидит плотно, хоть и седоват».
Мне ж самой почти
пятьдесят. Одуванчик на сто килограммов веса, а еще томима бесом, на
голове волос пук, не могу ходить без брюк. В юбке стираю ляжки и на
колготках одни затяжки. Шла недавно по улице в гололед, поскользнулась и
на мягкое место навернулась. Лежу, грущу. Думают: вот лежит, может,
пьяная, руки не подают. Дама в шляпе. Лежу, а впечатления не произвожу.
Лежала-лежала, ногой
шевельнула. Надо вставать. Умру на тротуаре, кто будет внука баловать?
Это я вообразила себя в роли любимого героя, только в юбке. Как бы ни
было ему трудно, он всегда находил место шутке. Ну уж где мне до
талантища Ромена Роллана? Его острого словца, вышедшего из-под золотого
пера? Его книга всякому помогает в трудные времена.
Об этом произведении я
еще в школьном сочинении писала. Да не так имя героя просклоняла. Вместо
Кола Брюньона у меня получился Коля. Русский Коля, проеденный молью.
Орфографию плохо знала, Кола на Колю поменяла, забыла, что иноязычные
собственные имена с окончанием на гласный звук не склоняются, а как
неправильно напишешь, так по листу бумаги зря слоняются. Ходят-бродят,
каши просят из топора. Вот таких бы, как я тогда, грамотеев да со двора.
Профессор Фридлянд так и сделал, послал меня дальше гулять, сказал, что
на олимпиаду пока больше могу не приезжать. Полвека помню, как тогда
расстроилась. Но, поплакав, по-другому настроилась. Вместе со всеми
читателями поклониться хочу даровитым французам за красоту и стойкость
духа. «Кола Брюньону» ни пера и ни пуха. Во все времена и во все эпохи,
пауки плачут, смеются блохи.
С какой компьютерной
игрой сравнишь такое чтение, оно дает одно вдохновение. Уж не знаю, кого
больше благодарить, автора или переводчика, Божьей меткой помеченных –
это точно. Как же Кола свою Ласочку любит! Коль его чума не сгубила, и
нас не сгубит.
Кто такой Кола Брюньон
– сам автор из Кламси да плюс народ, чья жизнь всегда важнее жизни
господ. Труд для него борьба, борьба – удовольствие. Довольным быть
лучше, чем жить в довольствии.
Я Францию люблю, как
мастер из Кламси. Спаси меня Господь и сохрани. Я ведь свою Россию
должна любить и Сергея Есенина боготворить. Я ее и люблю, вместе с
Блоком ее слезы пью, с Есениным вино проливаю, в наготе Родины души не
чаю.
Ромен Роллан заставляет
меня смеяться, духом не смущаться, от горя не опускаться. Жить среди
людей и разливаться, как соловей.
По жизни он шел
«дорогой, петляющей вверх», умел вызывать и слезы, и смех.
Наталья Томс
